Восстание 1877 года в Дагестане

Восстание 1877 г. в Дагестане всегда интересовало историков. Почти за 150-летний период неоднократно кардинально менялась позиция ученых по этому вопросу. Ряд местных историков – Гасан-Алкадари, Исхак-ал-Урми и другие – заявляли, что восстание возникло в результате антирусской агитации турецких эмиссаров. Бунт, утверждали они, был ошибкой, злом и т.д. 

Однако, зная историю повстанческого движения, высказывание известного дагестанского историка Алкадари о «беспечно спавшей стране» подвергли критике местные ученые – Али Каяев, Гасан Гузунов и др.

В России восстание также оценили как бунт, под влиянием Турции. В какой-то период восстание объявили народно-освободительным движением, затем феодально-клерикальным бунтом, который организовали местные феодалы, склонные к сепаратизму. Эта проблема еще не до конца разработана, поэтому и возможны ее различные, порой взаимоисключающие толкования. 

Как и в прежние времена, явное неудовольствие населения попытались использовать зарубежные агрессоры. Происки Турции и Англии на Кавказе особенно усилились в тот период, когда шла деятельная подготовка к войне с Россией. Донесения русских заграничных представителей того периода изобилуют сведениями о засылке на Кавказ агентов.

12 апреля 1877 г. началась война с Турцией. В это же время в Чечне вспыхнуло восстание. На северо-востоке Кавказа возникла опасность всеобщего восстания. «Все колеблется кругом», — панически сообщал подполковник Батьянов. В Дагестане появились эмиссары: Аббас, выдававший себя за турецкого пашу, Тинавас Гаджиев и Мну-Али, эмигрировавшие из Закатальского округа Дагестана. Они предъявили согратлинцам послание сына Шамиля – Гази-Магомеда, в котором речь шла о скорой победе султана над Россией и прибытия в Дагестан турецких войск с деньгами и оружием. В связи с этим населению предлагалось немедленно начать восстание. О деятельности этих лиц свидетельствуют и другие источники. Под сомнение ставится только подлинность писем Гази-Магомеда. Есть мнение, что они написаны на месте. Однако вопрос не в этом. Гораздо важнее, что на основании приведенных документов можно определить восстание целиком и полностью инспирированным из-за рубежа явлением. Признавая значительное влияние внешних сил в возбуждении страстей, все же нельзя думать, что восстание было событием, возникшим в результате агитации агентов султана. Даже официальные лица считали подрывную деятельность эмиссаров Турции лишь поводом, ускорившим выступление горцев. «Письма, доставленные эмиссарами Турции влиятельным лицам Чечни и Дагестана, к хаджиям, бывшим на поклонении в Мекке, подтвержденные эмиссарами нелепые известия об успехах турецкого оружия и очевидная недостаточная численность войск в Дагестане казались настолько убедительными и верными, что дало повод представителям фанатизма действовать решительно». 

Чтобы удержать Дагестан в спокойствии, кавказское командование, помимо дислоцированных отрядов, «готовых двинуться по первому зову», организовало специальный отряд под командованием Тер-Асатурова. «До конца августа огромное большинство населения… держало себя в высшей степени сдержанно. Такое настроение, — отмечалось в официальном источнике, — вытекало, с одной стороны, из характера дагестанских горцев, серьезных, осторожных и привыкших действовать не иначе, как с определенными целями, с другой – от первоначальных успехов наших войск на обоих театрах войны с Турцией».

Несмотря на то, что официальное правительство не всегда одобряло бесчинства офицеров и должностных лиц военно-народного управления, местные власти безнаказанно чинили над населением области ничем не прикрытый произвол. Чтобы не быть голословным, приведем один факт. Когда отряд царских войск, идущих из Гуниба в Кюру, уничтожил встретившихся им на дороге аварских торговцев, которые везли курагу, и конфисковали весь товар. Чашу народного терпения переполнило требование властей приступить к мобилизации. Слух о поражении русской армии на Кавказе также оказал большое воздействие на умонастроение населения. Из официальных источников известно, что пламя загорелось в центральной части Дагестана. 29 августа население Гергебиля, Кикуни и других селений атаковали солдат Георгиевского полка. Это выступление сыграло роль спички, брошенной в бочку с порохом.

30 августа в Согратле после продолжительного «обсуждения, по воле большинства было принято решение о начале восстания». Согратлинцы провозгласили «газават» и кинулись на «Анаду Майдан» и здесь ввиду преклонных лет Абдурахмана-Хаджи, имамом избрали его сына – Гаджи-Магомеда. Были назначены наибы. Есть сведения очевидцев, что Абдурахман-Хаджи не был уверен в победе Турции в войне с Россией и считал восстание бесперспективным. Но к его мнению мало кто прислушивался. «Дело дошло до того, что у прибывших в селение Согратль восставших хаджал-махинцев и аварцев возникли мысли убить обоих шейхов, как предателей и сторонников русских, они считали нужным убить Абдурахмана-Хаджи, если он не даст в имамы сына». В итоге «он вынужден был стать за восстание и отдать сына в имамы». После этого «организация мятежа и распространение его пошло быстрыми шагами». За несколько дней восстание охватило весь Гунибский округ, кроме селения Чох. С первых же дней оказались в восстании общества Тлейсерух, Карах, Тилитль и другие.

Командование для ограничения района восстания и с целью подавить его сразу, направило в Гунибский округ войска и конно-иррегулярный полк. Для охраны Аварского округа по реке Аварское Койсу были выставлены части аварской милиции. Но повстанцы нанесли серьезный удар в районе Гуниба и Голотля, заняли ущелье Кара-Койсу и стали угрожать Гунибу. Одновременно вакили – посланники имама, переходя из селения в селение, распространяли письма, призывающие горцев к восстанию. «Мы потомственные уздени, — говорится в одном из таких писем, — были подчинены исключительно правилам шариата ислама, имели свои полные права в своих руках… со времени же взятия Шамиля, мы попали в крепкую железную ловушку русского правительства и угнетение их велико. Они считают нас своими рабами. Наложили на нас большие налоги. Требуют непосильную подать, тяжелую работу по строительству почтовых дорог и мостов, лишают права ислама: свободу и шариат. Каждый свободный уздень обязан защищать свои гражданские интересы, а не личные выгоды. Братья! Что делают русские: вот они удаляют ученых кадиев, выбранных народом, назначают в окружные суды не подходящих своему назначению лиц, желая постепенно уничтожить своими законами. Не видите ли, что если кто-либо из нас не дает честь служащим: при управлении округа начальнику, наибам и другим русским гяурам не снимают шапку при встрече, то его, бедного узденя арестуют или оштрафуют. Братья! Что это значит, судите сами! Легко ли это? По правилам ислама и шариата (мусульмане) обязаны подчиняться тому лицу, которое выбрано только народом».

8 сентября восстание охватило Казикумух. К восставшим примкнул также восьмитысячный отряд со своими начальниками, штабс-капитаном Фаталибеком и ротмистром Абдул-Меджидом, направляемый для борьбы против повстанцев Гунибского округа. Восставшие арестовали полковника Чембера со всеми чинами окружного управления. «Фаталибек, в доме которого находились арестованные, – сообщает участник восстания, — не был намерен убить их, но разъяренный народ… требовал выдать им Чембера, угрожая в противном случае сжечь дома и Фатали. Видя бесполезность своих уговоров, вынужден был выдать его… Чембер при выходе к народу говорил стихами из Корана, чтобы показать народу, что он принял мусульманство…. Но потерявший в него доверие народ убил его вместе с другими лицами окружного управления, а жен и детей их отправили в Согратль».

Одновременно восставшие напали на укрепление, которое защищалось 50 солдатами. Несмотря на отчаянное сопротивление осажденных, в тот же день укрепление было взято, а защитники истреблены. Вслед за этим восставшие провозгласили Джафар-хана казикумухским ханом. Целью восставших при провозглашении Джафара ханом, свидетельствует современник, было убедить колеблющихся в том, что «если бы восстание было опасно, то сын Аглар-хана, вечно служивший русским, не стал бы во главе восстания и бежал бы к ним». 

Тогда же были назначены наибы и начальники колонн и разосланы прокламации. Восставшие, разделившись на два отряда двинулись – один отряд во главе с Джафар-ханом в Южный Дагестан, другой, предводительствуемый Фатали-беком, — в уже охваченный восстанием Даргинский округ.

В Цудахаре, — сообщает современник, появилось две партии. Ника-Кади и Гази-Магомед выступали за вооруженное восстание. Караев и некоторые офицеры, сочувствовали правительству. Между этими партиями шла острая борьба «Братья, нам известно, что русское правительство не входит в наше критическое положение и небывалую бедность, — говорил один из сторонников восстания, Гаджи Башлинский, на митинге в Цудахаре. В округе 90 из 100 не в состоянии зажигать и освещать свои комнаты черным нефтом. Главное, они разрушают наши законы, уничтожают шариат и лишают свободы узденство. Их дело – увеличение налогов, натуральных повинностей, дорожных работ и т.д. Служащие получают от правительства жалование, живут зажиточно, крепко держат сторону русских… Пора нам подняться. Победа или смерть!». После бурных споров большинство высказалось в пользу восстания.